Они знают толк в наречиях, тире и двоеточиях, но при этом не только виртуозно пишут, но и отменно готовят. А потом об этом пишут. Вкусно и увлекательно.
Есть писатели, блогеры и сценаристы, которые одинаково талантливо смешивают слова в предложениях и ингредиенты в блюдах, а укладывают слоями и фаршируют не хуже, чем подбирают синонимы и выстраивают сюжеты. И мы читаем и хотим повторить у себя на кухнях. Именно такие рассказы-рецепты мы собрали из соцсетей, блогов и произведений в импровизированный литературно-кулинарный сборник, чтобы читать, готовить и наслаждаться.
У каждого из нас сегодня в ленте соцсетей масса постов о еде, но все чаще — фото и видео, а вот писать о вкусах и послевкусии отваживаются не все. Зря. Есть все основания делать это чаще. Вкусная еда достойна вкусного описания. А там и до книги недалеко. Примеров тому много.
Автор, чье творчество стало популярным и даже просто возможным благодаря «Фейсбуку». За его постами, ироничными и своеобразными, следят десятки тысяч подписчиков, включая известных писателей. Джон Шемякин — лицо медийное, хоть и провинциальное. Его тексты самобытны, узнаваемы и оригинальны настолько, что пока никто не рискует подобрать к ним определение жанра.
Жарил на сливочном масле груши. Груши нарезал и жарил их в сливочном масле. В разгар жарки, когда груша уже что-то начала понимать, посыпал сахаром.
А за два часа до этого. Как только проснулся и понял, что одинок, выбрал малины килограмм. Малину жал руками. Потом все же взял толкушку и всю малину раздавил в кашу. Получилось комочковое пюре. Давил небрежно, не люблю однородности. В малиновое пюре вложил 200 граммов жирной сметаны. Снова размешал. Айсберги сметаны в малиновом заливе топил ложкой и разбалтывал. Отличная заставка для готовящегося сериала «Террор» по Симмонсу. Перетопил всю сметану, разболтал в малиновом пюре.
«Свинина — мясо скучное, поэтому испортить трудно. Свинина — как соседка знакомая. Не сильно обрадует, но если баранина уехала, то что ж… Свинина».
Настал черед сыра. У меня есть мягкий козий сыр. Жрать его отдельно полагается. Но меня исключили из числа аристократов духа, поэтому козий сыр — граммов 200 тоже — ввалил в залив Террора.
Тут уж блендером себе помог, конечно. Вытру с потолка все потом. В сырно-сметанно-малиновый эребус всыпал скаредно 70 граммов сахарной пудры. Пудра впитывала в себя багровое и исчезала. Поземка на кровавом бугристом льду. Гибель Кронштадта. Сыпанул чуть кардамона — я болен, мне нужны вкусы. Для усиления же вкуса посолил.
Все разлил по формочкам. Морозильник. Два часа.
Теперь оболью бренди груши на сковороде. Выложу их на тарелку. А сверху малиновое парфе, говорю, выложу. Посыплю барбарисом и черникой.
Ложка. Салфетка. Пропади все пропадом.
Писатель с настоящей литературной фамилией из тех, что обязывают. Известна миру еще и как публицист, журналист, ведущая телевизионных программ. Настаивает на том, что идеальная селедка «под шубой» состоит из собственно селедки, свеклы, морковки, яблока, яйца и майонеза. А для «аллергиков, припадошных, американцев и других уродов, которые не переносят либо яичко, либо свеклу, либо яблочко» предлагает отдельное блюдо.
«Засунуть под шубу картошку — это все равно что одеть невесту в теплые зимние кальсоны. Вспотеет как минимум».
Селедку режем удлиненными кусочками. Кладем в селедочницу. Тонко режем луковицу полукольцами. Если это желтый лук — ошпариваем нарезанное кипятком, споласкиваем холодной водой. Кладем на селедку. Если это синий салатный лук, можно не ошпаривать. Теперь берем самую простую, свежую горчицу в баночке («Русская» сейчас хорошая); в крайнем случае в тюбике, но не иностранную, а родной славянский вырвиглаз. На треть баночки горчицы (2—3 столовых ложки) кладем 1 чайную ложку сахара, крутим-растираем ложкой. Добавляем столько же по объему оливкового масла (или чуть меньше). Взбиваем вилкой, пока масса не стала однородной (полминуты). Добавляем кипяченой воды, удваивая и этот объем (или меньше). Опять взбиваем вилкой. Пробуем. Добавляем чего хотим — по вкусу: либо горчицы, либо масла. Сахару хватит. Получившимся горчичным соусом заливаем селедку с луком.
Вот в этом случае лук можно добавлять к селедке, пожалуйста. Потому что его съедят за пять минут. Хе-хе-хе. И сюда же картошки наварите сколько влезет, либо горячей, либо холодной закусочной, да хоть в мундире.
И клюквенного морсу не жалейте.
Писатель-сатирик, исполнитель собственных эссе и зарисовок в жанре социальной критики с одесским колоритом. Тонкий интеллигентный юмор, емкие формулировки, короткие предложения в разговорном стиле, четко выверенная манера общения с публикой и читателем отличают все произведения Жванецкого. В том числе — когда он пишет о еде.
Утро страны. Воскресное. Еще прохладное.
…Умылся тепловатой водой под краном. Достал из холодильника помидоры, лук, салат, яйца, колбасу, сметану. Снял с гвоздя толстую доску. Вымыл все чисто и начал готовить себе завтрак.
Помидоры резал частей на шесть и складывал горкой в хрустальную вазу. Нарезал перцу красного мясистого, нашинковал луку репчатого, нашинковал салату, нашинковал капусту, нашинковал моркови, нарезал огурчиков мелко, сложил все в вазу поверх помидор.
Густо посолил. Залил все это постным маслом. Окропил уксусом. Чуть добавил майонезу и начал перемешивать деревянной ложкой. И еще. Снизу поддевал и вверх. Поливал соком образовавшимся и — еще снизу и вверх.
Чайник начал басить и подрагивать. Затем взял кольцо колбасы крестьянской, домашней, отдающей чесноком. Отрезал от него граммов сто пятьдесят, нарезал кружочками и на раскаленную сковородку. Жир в колбасе был, он начал плавиться, и зашкварчала, застреляла колбаса. Чайник засвистел и пустил постоянный сильный пар.
Тогда я достал другой, фарфоровый, в красных цветах, пузатый, и обдал его кипяточком изнутри, чтобы принял хорошо. А туда две щепоточки чайку нарезанного, подсушенного и залил эту горку кипятком на две четверти. Поставил пузатенького на чайник, и он на него снизу начал парком подпускать… А колбаска, колбаска уже сворачиваться пошла. А я ее яйцом сверху. Ножом по скорлупе — и на колбаску. Три штуки вбил и на маленький огонек перевел.
А в хрустальной вазе уже и салатик соком исходит под маслом, уксусом и майонезом. Подумал я — и сметанки столовую ложку сверху для мягкости. И опять деревянной ложкой снизу и все это вверх, вверх.
…А в сковородке уже и глазунья. Сверху прозрачная подрагивает, и колбаска в ней архипелагом. И чайник… Чайник… Снял пузатого и еще две четверти кипяточку. А там уже темным-темно, и ароматно пахнуло, и настаивается. Опять поставил чайник.
Пошел на веранду, поставил сковородку на подставку. Затем достал из холодильника баночку, где еще с прошлого года хранилась красная икра.
От свежего круглого белого хлеба отрезал хрустящую горбушку, стал мазать ее сливочным маслом. Масло твердое из холодильника, хлеб горячий, свежий, тает оно и мажется с трудом. Затем икрой красной толстым слоем намазал.
«Знаете ли вы, что экономная хозяйка режет мясо для праздничного стола очень тонкими ломтиками? А хитрый гость жрет их сразу по пять»
Сел. Поставил перед собой вазу. В левую руку взял хлеб с икрой, а в правую деревянную ложку и стал есть салат ложкой, захлебываясь от жадности и откусывая огромные куски хлеба с маслом и икрой.
А потом, не переставая есть салат, стал ложкой прямо из сковороды отрезать и поддевать пласты яичницы с колбасой и ел все вместе.
А потом, не вытирая рта, пошел на кухню, вернулся с огромной чашкой «25 лет Красной армии». И уже ел салат с яичницей, закусывая белым хлебом с красной икрой, запивая все это горячим сладким чаем из огромной чашки. А-а… А-а…
Писатель, активный пользователь соцсетей. Именно из блога и выросли первые книги, сделавшие Наринэ популярной: «Манюня» и «Манюня пишет фантастичЫскЫй роман». Если и есть у писательницы какой-то секрет, то, кажется, он в простоте и тонком юморе, самоиронии и внимательном, но отчасти детском взгляде на мир.
Лоджия квартиры — мультяшная копия погреба моего детства. Была бы возможность, я бы прорыла в углу картофельную яму, а вдоль стенок поставила полки, на которых дозревала бы айва и зимние яблоки. На крючках висели бы пучки сушеной зелени, с потолка свисали гроздья винограда и початки кукурузы. И обязательно стоял бы деревянный ларь, где я хранила бы ситцевые и холщовые мешочки с сухофруктами и орехами.
Будь на то моя воля, я бы там еще мангал поставила, чтобы, как в фильме «Когда приходит сентябрь», жарить шашлык и угощать им пожарников. Мясо замаринует сын, дед его научил. Вот вы знаете, что баранина не любит специи? Все, что ей нужно, — каменная соль. Это свинина-говядина просят всякий сушеный майоран-тимьян и прочий лук полукольцами, а баранину присолил, оставил на часок-другой — и можно готовить.
Москва, наверное, слушает меня и вздыхает — ох уж эти армяне!
Мегаполисам тяжело с нами. Знакомая, сто лет проживающая на Манхэттене, недавно попросила у меня рецепт сали. Где, спрашиваю, печь будешь, в микроволновке? Что-нибудь придумаю, говорит. Прислала фотографию: посреди изысканного минимализма, на фарфоровой веджвудовской тарелочке — несколько обгоревших лепешек. Ох уж эти армяне, думает Нью-Йорк, заглядывая в окна моей знакомой. Ох уж эти армяне, вторит ей Москва, заглядывая в мои окна.
Писатель, гурман и эрудит Александр Генис относится к кулинарии как к философии жизни, пишет эссе и очерки о еде. Многие из них входят в сборник «Русская кухня в изгнании» — о том, что происходит с русской, советской кухней в эмиграции, — и в своеобразный путеводитель «Колобок. Кулинарные путешествия». О борще пишет чаще, чем о других блюдах, уверяя, что он течет в его жилах.
Борщ требует не только разнообразия, но и особого подхода к каждому ингредиенту. Картошку я мою, но не чищу, капусту режу шашкой, репу — пластинками, пастернак — колечками, лук с морковкой пассерую на подсолнечном масле горячего жима. Свекла и тут выделяется.
Сперва ее, прямо в шкурке, надо запечь в духовке, потом почистить, нашинковать и, тщательно сбрызнув лимоном, мягко потушить в глубокой сковороде. Все ради цвета. В правильный борщ можно макать кисть и писать лозунги. Другим критерием успеха служит внешний вид кухни. Если она выглядит, как будто в ней зарезали свинью, вы на правильном пути, и можно переходить к травам. Укроп, петрушка, зеленый лук — чем больше, тем лучше. И уж под самый конец — ритуальный выкрутас: надавить блюдце чеснока со старым салом, вместо которого я пользуюсь итальянским беконом-панчеттой.
Теперь уж точно все, завтра борщ будет еще вкуснее. Но ждать нету сил, особенно когда на улице снег сменился дождем, на елке еще горят лампочки и водки — на три рюмки. Первую под огненную юшку с крошками красного перца, вторую — под овощную гущу, третью — под набравшуюся духа говядину с кости.